Ласс не сразу поднял глаза на новых персонажей в этой повести сегодняшнего дня, но ещё до того, как взгляд его скользнул к лицу вошедшего мужчины, Маркус понял - нет, прочувствовал кожей, ощутил каждой клеточкой тела, впитал всем своим естеством, вдохнул полной грудью и осознал, - что его мир готов очередной раз перевернуться с ног на голову, укрыться многоцветным полотнищем поверх нагого тела и в таком виде пройтись по центральной площади родного Арнхольма, чтобы скоро быть сожжённым и осыпаться пеплом на грязные улицы, едва припорошенные мокрым снегом. Слова женщины и сама она остались за этой пеленой - не услышанные, не увиденные, не замеченные.

От священного трепета Маркуса спасли даже не прочитанные книги, не рассказы Даны, не вполне обоснованное доказательство того, что те, кого вся Теана почитала как прародителей, были его прямыми предками, и даже не то, что с некоторых пор бывший монах начал сам себя считать агностиком и даже, вероятно, атеистом (начитался умных слов, ха!). Его спасли сны из прошлого. Если бы не вовремя всплывшие воспоминания о них, если бы не умение сохранять спокойствие, если бы не бешено работающий ум, как заведённый твердящий: "это ирреанец, всего лишь представитель одной из многочисленных рас огромной вселенной, один из народа, чья кровь течёт в твоих жилах", если бы не всё это вкупе, Маркус бы уже упал на колени и возносил молитвы. Потому что перед ним стоял Бог.

С трудом он успокоился, хотя бешено колотящееся сердце стучало так громко, что, казалось, отдаётся эхом от стен. Маркус сделал глубокий вдох, стараясь, чтобы он вышел беззвучным, и наконец-то осмелился поднять взгляд на лицо ирреанца.

- Святые Небеса! - вырвалось у него - и Ласс отступил на шаг назад, не в силах поверить в то, что увидел. И если Кейриан достаточно хорошо владел теанским, в следующую четверть минуты он мог разобрать весьма богатый набор бранных слов, нимало не характерных ни для почтенного лекаря, ни тем более для монаха.

А Маркус сделал ещё шаг назад, запнулся, неловко сел на пыльный пол. От резкого движения капюшон с его головы слетел - и на местных обитателей расширенными от невыразимого удивления глазами уставилась точная копия Кейриана. То же лицо. Чуть погрубее. Чуть жёстче. Не столь возвышенно-прекрасное. Не ирреанское. Но прекрасно узнаваемое. Словно в затемнённом зеркале, глядящем из темноты комнаты на тебя твоими - и одновременно чужими глазами.

©