На улыбку ответила улыбка – Морган сам не смеялся, но отразил движением губ настроение и смех Луко, утопил в своих глазах и там, в глубине, нашёл несколько других, более глубоких и тонких оттенков. Какая-то бесшабашность и лихость ударили ветром в спину, когда Блэк сделал движение рукой, как будто слегка приподнимая не существующую шляпу и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, направился к указанному столбу. Дуэлянты считают шаги, но в том нет нужды, когда в руках у них не револьверы, а комья снега, и самое страшное, что может грозить в итоге – вовсе не кровавая рана, а лишь холод за шиворотом или необходимость отплёвываться от удачно брошенного – в десяточку! – снежка. Перспектива столкнуться с машиной, если выйти на дорогу, пугала мало: в это время мимо проезжало не так уж много машин и, как итальянец сам вполне верно заметил, учитывая то, что шоссе скользкое, они вряд ли позволяли себе отвлекаться от процесса вождения, а потому шанс быть задавленным сводился к минимум. И всё же был, особенно в запале предстоящей «схватки», а Блэку почему-то уже сейчас казалось, что милым и ленивым перекидыванием дюжины белых кругляшей друг в друга дело не ограничится. Руки чесались, и кусающий их морозец вовсе не был тому причиной на сей раз.

Морган мысленно усмехнулся, ухватив за хвост случайно проскользнувшую мимо мысль: нелепо, и странно, и глупо, и в то же время смешно, что вот такое дурацкое и вместе с тем по-доброму смешное занятие не случалось с ним раньше – тогда, когда этому было самое время. Когда нужно было уезжать на рождественские каникулы к не существующей бабушке, живущей в одном из северных штатов, и носиться на подстеленном под пятую точку куске какого-нибудь стройматериала с горки, ведущей к супермаркету, вместо того, чтобы листать умные книжки и тайком от отца калякать что-то в тщательно хранимом блокноте. Или когда нужно было, напившись пивка с приятелями, устроить баталию за последнюю оставшуюся баночку, вместо того, чтобы изучать строевую подготовку и слушать лекции о светлом будущем великой нации, к которой посчастливилось принадлежать таким же богатеньким олухам, как ты сам – и тайком рисовать на обратной стороне последнего листа тетради портреты нелюбимых учителей и однокашников, и снег за окном, и занесённые машины, и что-то абстрактное, далёкое, светлое и хорошее, у чего нет лица, но чего так хочется достигнуть. Или даже позднее, когда нужно было макать визжащих девиц в сугроб, а потом бережно отряхивать снег с плеч, любуясь снежинками на ресницах, сдувая белую пыльцу с чёлки и старательно делая вид, что ничуть не желаешь помочь ей высушить и всё, что прячется под курткой; а не шляться по холодным незнакомым улицам чужого города, с непривычки чуть ли не задыхаясь от густого тумана и почти физически ощущая, как всё тело наливается влажностью, которой здесь больше, чем денег на счёте давно забытого папеньки. Тогда это было бы ожидаемо, правильно, предсказуемо и весело, а сейчас – что? Морган мотнул головой, стряхивая налипший на волосы снег, и заправил пряди по обе стороны за уши, чтобы не мешались. Надолго это вряд ли могло помочь, но хоть на первые два-три броска – вполне.

Раз-два-три, шаги к фонарному столбу словно вели к чему-то, что Блэк не мог бы никак назвать, предпочитая ограничиться неопределённостью, но всё же как-то выделить. «Нечто» - это уже не «ничто», но «что-то», пусть даже не обретшее чётких очертаний и конкретики, но хотя бы выделившее себя из плеяды разрозненных «ничто». Три-два-раз – а вот и столб, за него можно было даже ухватиться, накрыть ладонью холодный металл, используя в качестве опоры, чтобы резко развернуться и, прицельно со всей силы метнуть снежок в стоящего на противоположном конце шоссе итальянца.
- Пли! – вслед летящему комку, на мгновение разрезавшему тёмный фон неба белой вспышкой.

©