Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле. ©N.Machiavelli
Ихха! Да здравствует итальянская манера езды по заснеженным шоссе! Да здравствует хвалёная сдержанность а-ля Грацци! Эгей, ты там, наверху или под землёй, какого чёрта не устроил светопреставление с перекатом, смятой автомобильной мордой и лужами крови на асфальте? Как было бы красиво сдохнуть вот так, за несколько десятков километров от Лондона и от гейского борделя в компании с недоизнасилованным – дважды – сукиным сыном, его многовидовой семейкой тараканов и собственными демонами! Притом помирать медленно, стекая перемолоченными кучками с сидений, в последние минуты никчёмной жизни ведя псевдо-философские пафосные речи об ошибках прошлого и не завершенных делах. Можно даже было бы на финальном издыхании раскрыть душу и из последних сил протянуть искалеченную руку, чтобы сжать золотистую ткань перчатки и слёзно попрощаться. Феерично. Как и сердцебиение где-то в горле, как и руки, вцепившиеся в переднюю панель над бардачком до побеления пальцев и даже, кажется, скрипа крошащегося фордикова нутра под ними. Ох нет, такое времяпрепровождение и подобная опасность были Блэку не по душе. Не то чтобы смерть в лицо дохнула и вся жизнь перед глазами пробежала – чушь. Бывало и похуже. Но, чёрт дери, это всегда было контролируемо или хотя бы подвержено какой-никакой человеческой логике: когда опасность исходит от человека или нескольких людей, всегда можно заранее продумать их вероятные действия и тем самым спасти свою драгоценную шкуру. Но вот так, будучи запертым в железной коробке, которая самовольно вертится на заледенелой сцене, того и гляди готовясь либо устроить череду перекатов, либо свалиться в сторону, сминая всё то, что находится у неё в утробе – это, будьте уверены, совсем другое дело. Совсем, мать его, другое!
- Шумахер, твою мать, - тихо, хрипло, с какой-то странной нежностью в голосе, непередаваемо выразительно, любовно смакуя каждую буковку, словно они пропитаны разновкусьем амброзий. – Спиди-гонщик. Бэтмэн.
Морган шумно выдохнул, кулаками утрамбовывая выплюнутую прямо в лицо подушку безопасности и выламываясь из машины наружу. Холод? Какой к лешему холод, когда тут так хорошо дышится, над головой – небо, под ногами – пусть и скользкая, но всё же земля, а по бокам – никакого чёртового железа, сплошной простор. И можно вдохнуть полной грудью, успокоив бешено колотящееся сердце. Смешно, но он был спокоен. Естественная физическая реакция на интенсивный выброс адреналина – сердцебиение, лёгкая дрожь в руках, напряжённость мышц – имела место быть, уж конечно, но сам Блэк отчего-то чувствовал невероятный покой, как будто разум неожиданно прояснился, всё вокруг обрело чёткие контуры и предстало в истинном свете, без привычной мути и туманности. Он мотнул головой, плюнув на упавшие на лоб волосы, переступил с ноги на ногу, радуясь, что хоть колени не дрожат, и обошёл фордик спереди, остановившись возле двери водителя. Протянул руку, отпирая дверцу – хорошо, что не заклинило, - распахнул и чуть наклонился, чтобы увидеть лицо итальянца.
- Вылезайте, Рикардо Патресе. Финиш. Приехали, - Блэк ослепительно улыбнулся, отвесив Грацци шутливый полупоклон. – Дальше эта колымага вашими стараниями точно не сдвинется.
- Шумахер, твою мать, - тихо, хрипло, с какой-то странной нежностью в голосе, непередаваемо выразительно, любовно смакуя каждую буковку, словно они пропитаны разновкусьем амброзий. – Спиди-гонщик. Бэтмэн.
Морган шумно выдохнул, кулаками утрамбовывая выплюнутую прямо в лицо подушку безопасности и выламываясь из машины наружу. Холод? Какой к лешему холод, когда тут так хорошо дышится, над головой – небо, под ногами – пусть и скользкая, но всё же земля, а по бокам – никакого чёртового железа, сплошной простор. И можно вдохнуть полной грудью, успокоив бешено колотящееся сердце. Смешно, но он был спокоен. Естественная физическая реакция на интенсивный выброс адреналина – сердцебиение, лёгкая дрожь в руках, напряжённость мышц – имела место быть, уж конечно, но сам Блэк отчего-то чувствовал невероятный покой, как будто разум неожиданно прояснился, всё вокруг обрело чёткие контуры и предстало в истинном свете, без привычной мути и туманности. Он мотнул головой, плюнув на упавшие на лоб волосы, переступил с ноги на ногу, радуясь, что хоть колени не дрожат, и обошёл фордик спереди, остановившись возле двери водителя. Протянул руку, отпирая дверцу – хорошо, что не заклинило, - распахнул и чуть наклонился, чтобы увидеть лицо итальянца.
- Вылезайте, Рикардо Патресе. Финиш. Приехали, - Блэк ослепительно улыбнулся, отвесив Грацци шутливый полупоклон. – Дальше эта колымага вашими стараниями точно не сдвинется.
