Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле. ©N.Machiavelli
Запись на французском языке.
…Не то чтобы я плохо переносил великосветские приёмы и подобные сегодняшнему торжества, но частое посещение таких мероприятий нагоняет на меня тоску, а сами они с каждым разом кажутся всё более скучными и однообразными. Вскоре начинаешь отмечать лишь то, по какой традиции хозяева велят сервировать стол, да и то лишь по той причине, что нужно выбирать желаемое блюдо, пока или если его не унесли. Лица сливаются в сплошное цветовое пятно, порой излишне яркое и дурно пахнущее, иногда взрывающееся разнородными звуками, но неизменно непроглядное: не отличить одного пятна от другого, не понять, кто из этих клякс представленная мне мадемуазель, а кто – её якобы тайный воздыхатель. Сегодняшний вечер не исключение, и я бы предпочёл вежливо отказаться от приглашения, если бы не уважение к памяти отца, которого я до его смерти не навещал три года, да желание хотя бы увидеть (теперь уже только увидеть) мадемуазель, о которой он так много рассказывал в своих длинных воспитательных беседах. Даже сейчас не могу вспоминать о них без улыбки. Итак, многоцветное пятно, как и всегда. Боюсь, я половины лиц и имён не вспомню уже завтра, да мне и без надобности. Исключения? Месье Випера и эль капитано де Вега, этот la oveja negra, донна Инкогнита и… И, пожалуй, всё. Глядя на хозяйку дома, вновь вспоминал отца и мысленно улыбался. Мне никогда не понять ни его стремления не покидать родовое гнездо на долгий срок, эту многолетнюю привязанность к одному месту, словно весь мир вертится вокруг поместья, а за его пределами находится великое ничто; ни странную дружбу с месье Порпорино, которая была удивительно крепка (доказательством тому служит уже одно то, что если отец и покидал Францию, то лишь для визита к итальянцу), и при этом более чем нежное отношение к его жене. Более чем нежное. Будет весьма любопытно побеседовать с ней позже, право слово, любопытно…
…Не то чтобы я плохо переносил великосветские приёмы и подобные сегодняшнему торжества, но частое посещение таких мероприятий нагоняет на меня тоску, а сами они с каждым разом кажутся всё более скучными и однообразными. Вскоре начинаешь отмечать лишь то, по какой традиции хозяева велят сервировать стол, да и то лишь по той причине, что нужно выбирать желаемое блюдо, пока или если его не унесли. Лица сливаются в сплошное цветовое пятно, порой излишне яркое и дурно пахнущее, иногда взрывающееся разнородными звуками, но неизменно непроглядное: не отличить одного пятна от другого, не понять, кто из этих клякс представленная мне мадемуазель, а кто – её якобы тайный воздыхатель. Сегодняшний вечер не исключение, и я бы предпочёл вежливо отказаться от приглашения, если бы не уважение к памяти отца, которого я до его смерти не навещал три года, да желание хотя бы увидеть (теперь уже только увидеть) мадемуазель, о которой он так много рассказывал в своих длинных воспитательных беседах. Даже сейчас не могу вспоминать о них без улыбки. Итак, многоцветное пятно, как и всегда. Боюсь, я половины лиц и имён не вспомню уже завтра, да мне и без надобности. Исключения? Месье Випера и эль капитано де Вега, этот la oveja negra, донна Инкогнита и… И, пожалуй, всё. Глядя на хозяйку дома, вновь вспоминал отца и мысленно улыбался. Мне никогда не понять ни его стремления не покидать родовое гнездо на долгий срок, эту многолетнюю привязанность к одному месту, словно весь мир вертится вокруг поместья, а за его пределами находится великое ничто; ни странную дружбу с месье Порпорино, которая была удивительно крепка (доказательством тому служит уже одно то, что если отец и покидал Францию, то лишь для визита к итальянцу), и при этом более чем нежное отношение к его жене. Более чем нежное. Будет весьма любопытно побеседовать с ней позже, право слово, любопытно…
