Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле. ©N.Machiavelli
Год 1470. Двадцать четвёртый день червоника.
(Запись на греческом языке рваным почерком)
Ты будешь нести свой груз в одиночку?
О, что знаешь ты о тяжести бремени, от которого невозможно освободиться ни на миг, и об одиночестве, которое длится не неделями и месяцами, а годами и десятилетиями – всю твою жизнь? Что ты, таящий в глубине себя лишь тёмные тени, можешь знать о безграничной тьме, умеющей саваном укутать тело, сдавить до хруста костей и не выпускать так невыносимо долго, что кажется, будто смерть уже схватила за руки и готова увести по дороге из колючего пырея? Но в самый миг облегчения вдруг осознавать, что спасительная кончина не приблизилась ни на шаг, а саван тьмы слегка ослабил свои мучительные объятия или даже отпустил тебя совсем, бессменной тенью следуя по твоим шагам, готовый в любую минуту вновь прижаться к тебе в порыве дьявольской страсти…
Быть может, я не права. Быть может, ты шествуешь по краю обрыва ничуть не менее глубокого, чем мой. Но одно я знаю точно, и эта единственная причина способна доказать, что тебе знакома хотя бы одна грань многоликого счастья: ты волен сам выбирать, нести ли тебе свой груз в одиночку или разделить с кем-либо. В этом твоё счастье, ты, в котором течёт необыкновенная сила, ты, который одним словом приблизил меня к самой смерти, ты, который никогда не увидит этих строк…
(Запись на греческом языке рваным почерком)
Ты будешь нести свой груз в одиночку?
О, что знаешь ты о тяжести бремени, от которого невозможно освободиться ни на миг, и об одиночестве, которое длится не неделями и месяцами, а годами и десятилетиями – всю твою жизнь? Что ты, таящий в глубине себя лишь тёмные тени, можешь знать о безграничной тьме, умеющей саваном укутать тело, сдавить до хруста костей и не выпускать так невыносимо долго, что кажется, будто смерть уже схватила за руки и готова увести по дороге из колючего пырея? Но в самый миг облегчения вдруг осознавать, что спасительная кончина не приблизилась ни на шаг, а саван тьмы слегка ослабил свои мучительные объятия или даже отпустил тебя совсем, бессменной тенью следуя по твоим шагам, готовый в любую минуту вновь прижаться к тебе в порыве дьявольской страсти…
Быть может, я не права. Быть может, ты шествуешь по краю обрыва ничуть не менее глубокого, чем мой. Но одно я знаю точно, и эта единственная причина способна доказать, что тебе знакома хотя бы одна грань многоликого счастья: ты волен сам выбирать, нести ли тебе свой груз в одиночку или разделить с кем-либо. В этом твоё счастье, ты, в котором течёт необыкновенная сила, ты, который одним словом приблизил меня к самой смерти, ты, который никогда не увидит этих строк…
