Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле. ©N.Machiavelli
На побережье в это время было совершенно пустынно и тихо, только море, потемневшее после не так давно утихшей грозы, с тихим шелестом несло волны к берегу, чтобы, скользнув по глади влажного песка, вернуть их обратно в свои объятия, а уже через мгновение повторить этот бесконечный танец. Южные ночи являются на смену дню совершенно неожиданно, но когда приходит время им отступать, борются с ранним светом изо всех сил, до последнего мгновения не желая делать шаг назад и отдавать мир во власть утра. И прежде чем над горизонтом и бесконечным морским простором поднимется край алеющего солнца, ночь успеет смениться предутренними сумерками, которые медленно посветлеют, прежде чем, скрепя сердце, наконец-то отступить.
Солнце только показалось над синевой моря, окрасив светлеющее небо в богатую палитру самых разных красок, пустив по волнам блики и чётко очертив фигуру замершей на берегу женщины. Она стояла лицом к морю, чуть приподняв лицо навстречу просыпающимся солнечным лучам, пока ещё несмелым и осторожным, бережно касающимся светлой кожи ничем не скрытого лица, плеч, складок платья, которое теперь, при свете, не казалось уже таким тёмным, как несколько часов назад в кабинете, - цвета богатого бургундского вина с шитьём золотой нитью, чуть более открытого, чем было принято нынче в высшем свете. Signora Oscuro отвела не спрятанные под тканью перчаток белокожие руки за спину и придерживала ими тёмную ткань – вуаль, минутой ранее сорванную с головы и теперь ненужным лоскутом волнующуюся под порывами ветра, ещё не успевшего успокоиться после грозы. По длинным волосам женщины, едва ли удерживаемым простой лентой и так и норовящим улететь куда-то вместе с ветром, скользили солнечные лучи, окрашивая их в золотисто-янтарный цвет.
Она стояла так, неподвижно, глядя куда-то в море и на солнце, и только ветер играл с тканью платья, волосами и тонкотканым китайским шарфом, повязанным на шее женщины.

Звук шагов сперва сливался с шелестом морских волн, но по мере приближения обрёл собственное звучание, и когда мужчина замер за её спиной, Signora Oscuro уже знала, что он там. Несколько секунд она всё ещё стояла, подставляя лицо прохладным поцелуям ветра и мелким солёным брызгам, чуть сжав в дрогнувших пальцах тёмный лоскут вуали, потом сделала глубокий вдох и медленно, как будто погружённая на океанское дно, повернулась. Ветер участливо отвёл с чуть бледного лица и выразительных губ, нижняя из которых была слегка закушена, несколько каштаново-рыжих прядей, отбросив их в сторону, скользнул в складках китайского шарфика и продолжил свои игрища.
Пока она стояла здесь в ожидании, сеньора успела перебрать в уме несколько самых разных картин этой встречи, но сейчас, впервые за много лет представ перед кем-то не просто безликой синьорой Оскуро, но женщиной, она не могла не испытывать неловкость, и все придуманные ранее и перебранные в уме картины, фразы и жесты поблекли и показались глупыми и неуместными. Поэтому женщина просто подняла на маркиза внимательный взгляд серо-зелёных глаз, в которых, впервые так отчётливо видимых, в это мгновение отражалось немыслимое число самых разных чувств – нерешительность, неловкость, смущение, ожидание. Боязнь. И сверкнувшая в самой глубине непонятная надежда. «О небеса, пусть только не молчит… Только не молчит...»



@темы: Фрагменты, XVIII, Женщины, Италия